Пётр Гецко является лидером русинского движения, выступающим за независимость Закарпатья от Украины. На II Европейском Конгрессе Подкарпатских Русинов 2008-го года он был избран премьер-министром правительства Республики Подкарпатская Русь. В настоящее время он объявлен в розыск и обвиняется в посягательстве на территориальную целостность и неприкосновенность Украины.

Пётр Иванович, каково на сегодняшний день положение русинского движения в Закарпатье и каковы его цели?

Русинское движение после многолетней «спячки» наконец проснулось и готово действовать жёстко. Некоторые говорят – “радикально”, но точнее будет сказать именно “жёстко”. Дай Бог, чтобы ситуация не подтолкнула нас к радикальным действиям. В основном русинское движение сейчас представлено двумя-тремя организациями, которые держат автономистскую линию и настроены категорично и безальтернативно касательно решения итогов закарпатского областного референдума 1991 года. А есть несколько организаций, которые, так сказать, украинофильские, которые стоят на позициях, что достаточно только обратиться года через два в Верховный совет, чтобы русинов признали. По количеству самая главная организация – Сетевое Русинское Движение – 38 тысяч человек, которое стоит на позициях безальтернативной реализации итогов закарпатского областного референдума. Альтернатива рассматрывается лишь по вопросу, каким путём будет это реализовано –  мирно или силовым путём.

Какая доля жителей Закарпатья поддерживает ваши цели?

Со дня проведения референдума, когда 1-го декабря 1991 года 78,8 процентов населения проголосовало за то, чтобы Закарпатье стало специальным самоуправляемым территориально-административным образованием, цифра колеблется около 70-ти процентов. Но 70 – это железно, плюс 10-15 процентов сомневающихся, так сказать ситуативных. В зависимости от ситуации они могут менять свои позиции, но большинство – за референдум. Честно говоря, они в некоторых вопросах против России, особенно после ситуации в Крыму, и цифра 78 процентов изменилась до 70-ти. Но ниже всё равно не упала. То есть, процентное соотношение на момент референдума и теперешнее – аналогичны. Это та часть населения, которая нас поддерживает.

Как может повлиять на реализацию ваших целей и представлений о будущем деятельность нынешних властей в Киеве?

До момента окончательного переворота мы воспринимали власть в Киеве как легитимную, считали, что её необходимо включить в переговорный процесс по референдуму. После того, как был осуществлён переворот, нынешнюю власть мы считаем властью путчистов, осуществивших этот переворот. С Киевом мы не видим никаких отношений. Понятно, что для Закарпатья Киев отождествляется сейчас с бандеровцами, мы это говорим прямым текстом. Скорее всего, что киевские власти и дальше попытаются игнорировать нас и всей мировой общественности будут представлять нас сепаратистами, может быть, даже террористами и так далее. Но мы себя такими не считаем и мнение Киева нас сейчас интересует меньше всего. Даже если они попытаются как-то заглушить наши чаяния, силы на это у них нет. Даже то, что Львов и бандеровцы здесь рядом, у них шансов нет, чтобы нам помешать. В виде провокаций, в виде терактов –  это может быть, мы это чётко представляем и понимаем, что это будет. Но мы к этому готовы.

Как вы планируете преодолеть препятствия, которые будут создавать организации, как напр. Народная Рада Закарпатья и Правый сектор?

И Правый сектор, и Народная Рада – это от силы 150-200 человек. Это те, которые так или иначе имеют влияние и через них бандеровщина проникает на Закарпатье. Это не та сила, с которой мы считаемся, она не может нам помешать. Мы всех этих 150-200 человек знаем. Они все есть в базе данных и как только мы начнём, они будут первыми, кто убежит. Первыми убегут Балоги, Сачко из Правого сектора, бандеровец Беч, не буду оглашать весь список, но там 150-200 человек. Мы их не считаем чем-то серьёзным. Сейчас они сильные, потому что за ними стоит СБУ – их охраняет СБУ, их охраняет бандеровская прокуратура – только из-за этого они сильные. Но мы и первую и вторую структуру не признаём легитимной и как только нелегитимные бандеровская СБУ и прокуратура исчезнут, исчезнет сама проблема. И Народная Рада, и Правый сектор – тотчас исчезнут.

В какой мере представляют СБУ и киевские структуры власти опасность для реализации целей русинского движения?

Эти структуры представляют опасность. Но так как они самоназначены после переворота – и Феделеш, начальник закарпатского СБУ, самозназначеный, и областной прокурор самозназначеный – то не имеют никакой легитимности. У них нет ни мандата, ни доверия закарпатцев. Они для нас – преступники. Эти структуры мы рассматриваем как террористические. И прокуратуру, и СБУ. И они на самом деле не являются такими сильными. Когда они были легитимными, мы их уважали. Мы шли на суды, на допросы и так далее. Мы воспринимали государство как легитимное. Но сейчас это – преступники и мы их объявим в розыск как преступников – и начальника СБУ и прокурора в Закарпатье.  Не знаю, когда, может быть, что уже через месяц, но однозначно, что их будет судить народный трибунал. И одного, и другого. Что им присудят и как их накажут, не знаю. Меру наказания определит народный трибунал.

Когда можно ожидать начало активных действий с вашей стороны?

Не обязательно, что это будут силовые действия. У нас сейчас действует группа переговорщиков и в США, и в ЕС, и в России. Мы всегда стояли на позициях, что решать вопрос с организацией референдума надо до последнего момента, используя все мирные варианты, мирным способом и только в самом крайнем случае запускать силовой вариант. Для нас силовой вариант не является проблемным, мы к нему готовы.

Как Вы оцениваете розыск, который объявлен на Вас?

Со смехом. Потому что, как говорят китайцы, это как «тысячное последнее китайское предупреждение». И то постановление, в котором сейчас объявлено, что в очередной раз меня разыскивают и определили меру пресечения, для меня смешно. Я готов вернуться и мне наплевать на то, что они возбудили против меня. Я был шесть лет в розыске и чувствовал себя абсолютно спокойно и нормально. И сейчас это абсолютно смешно, потому что всё это нелегитимно. Раньше у нас, конечно, были перестрелки с ними, рукопашные драки с СБУ-шниками, но я жив. Я могу прекрасно защищаться стрелковым оружием, ножом и нунчаками. И для меня, десантника и кандидата в мастера спорта по самбо, это не угроза. И особенно сейчас это не угроза. Угроз для меня, исходящих от спецслужб, я сейчас не вижу. Я готов вернуться и сейчас, но мы, каждый руководитель переговорной группы в США, в ЕС и в России, вернёмся только после решения вопроса. А мы близки к решению.

Что касается лидеров русинского движения, которые остались в Закарпатье, например, отца Дмитрия Сидора, они сейчас вне опасности?

Отец Сидор не выступает с заявлениями. В опасности Ладислав Лицович и ещё пара человек. Но если, не дай Бог, их тронут… Во-первых, они старые в буквальном смысле этого слова. Закарпатский Правый сектор, это хоть и бандиты, но закарпатские бандиты. Они понимают, что не останутся в живых, если тронут старого человека. Это не столько русинская позиция, сколько просто понимание, что это старый человек. Да, в Закарпатье есть люди, которые находятся в опасности, но отец Дмитрий к ним не относится.

Мы уже поговорили о тех лицах, которые могут воспрепятствовать реализации ваших целей, а как насчёт ваших союзников?

Наши союзники – однозначно румыны, однозначно венгры – это именно союзники в прямом смысле этого слова. А другие наши союзники – это автоматы а гранатомёты.

Венгерские организации выдвинули требования по автономии в закарпатской области. Готовы ли вы сотрудничать с ними?

Мы рассматриваем юрисдикцию 1991-го года, когда был референдум 1-го декабря и когда одновременно проходил и локальный референдум по венгерской закарпатской национально-культурной автономии Береговского района. Мы реализуем свой, они – свой, но мы выступаем в одном направлении. Да, мы готовы к этому.

Проходит ли сотрудничество с организациями типа партии Йоббик?

Да, проходит, говорю сразу. Я даже сказал бы, что на сегодняшний момент наше сотрудничество с этой партией более конструктивное, нежели с кем-либо ещё. Киев по сравнению с Йоббиком – первобытнообщинные люди. Они не имеют никакого понятия о том, что такое культура общения, что такое дипломатия. От Йоббика, как бы не называли его членов – и националистами, и правыми, конкретно по Закарпатью я не вижу той агрессии и тех угроз, которые им приписывают украинцы. Для Украины они являются угрозой, потому что они с русинами. Для Украины они – угроза, это однозначно. Для Украины они – националисты, радикалы и т.д. и т.д. Для Украины – да, а для нас – нет. Мы осознаём, что Европа их не принимает, мы это чётко знаем. Мы осознаём, что у них идея великой Венгрии на первом месте. Но мы знаем, где эта идея будет реализована в первую очередь. И в Закарпатье этого не будет.

Стоит ли словакам, на Ваш взгляд, беспокоиться по поводу союзничества русинского движения и венгерских организаций?

Я думаю, что наоборот. Но я хотел бы сказать отдельно о словацих русинах. Это однозначно больной вопрос. Почему-то словацкие русины посчитали, что мы должны всё бросить и пойти бить челобитную Фицо и словацкому президенту. Дело в том, что мы пытались четыре раза выйти на связь, но нас проигнорировали. Россия же нас не игнорирует. Сейчас, когда я слышу, что нас обвиняют, что мы с Москвой, что мы должны добиваться союза со Словакией, мне грустно осознавать, что те, которые это говорят, никакого понятия не имеют, что мы с этого начинали. Нас просто игнорировали. Биться в закрытую дверь и пытаться доказывать, что ты – не верблюд, бесполезно. Но, тем не менее, я думаю, что из-за этого у нас будут проблемы даже не со словаками, а со словацкими русинами – на политические темы. Что касается танцев, фольклора – мы с ними союзники. Но во всём остальном… Ну, так сложилось. А теперь я перехожу к Словакии. Я думаю, что если Словакия реально хочет, чтобы мы были союзниками – это касается в первую очередь Фицо – русинский вопрос и вопрос отношений с Подкарпатской Русью нельзя рассматривать на каких-то домыслах, как это сейчас делают словацкие русины. Они просто не удосужились узнать конкретнее, в чём проблема. Мне даже неприятно об этом говорить.  Закарпатские и словацкие русины сейчас абсолютно разные и кроме танцев и фольклора они никак не связаны. Если Словакия не хочет пойти по этому же пути, а заинтересована в реальном плодотворном сотрудничестве и добрососедстве, то решать этот вопрос надо не через словацких русинов, потому что они для нас, хотя и братья, но, к сожалению, не более, через них не удастся оказать на нас никакого влияния. Я это говорю потому, что некоторые думают, что через русинский конгресс, который ведёт Папуга, на нас можно воздействовать. Нет, для нас это – нуль. Для нас это чисто проевропейская и антирусинская структура, хотя называется русинской. Мы восточного обряда, хоть не все православные – мы и грекокатолики, но мы ни в коей мере не русофобы. Это одно из принципиальных отличий, которые нас отличают от словацких русинов, рассматривающих нас сотрудниками ФСБ, ГРУ и вообще всех разведок, а не то, что мы решаем задачу, причём у нас задача только одна – реализация итогов закарпатского областного референдума. Как мы её решим, это уже другое дело. Но мы эту задачу поставили и мы её решим. Поэтому, когда ничем не помогают и так обзывают, это обидно. И не хотелось бы, чтобы по этому же пути пошла и Словакия. Словакия должна понять, что ядро русинов находится на юг от Карпат. Но эти русины и словацкие русины – это не одно и то же, и если они попытаются действовать через них, они потерпят фиаско.

Как Вы воспринимаете то, что сейчас происходит на востоке и юге Украины?

Скажу вам так – в Одессе, в доме профсоюзов, сожгли моего лучшего друга, десантника. Если бы я был в Одессе, я бы, однозначно, первый взял автомат и пошёл бы партизанить в городских условиях и стрелял бы и правосеков с повязками, и ментов и т.д. Вся эта ситуация фактически прошла через меня. Я с этим человеком говорил за день до его сожжения. Я воспринимаю с болью то, что кто-то пытается навязать кому-то силой своё мнение. Им это там сделать не удастся так же, как не удастся сделать в Закарпатье. Юговосток принял решение и он его реализовал. И это ещё не всё. И Одесса отойдёт, и Харьков отойдёт, Херсон, Николаев, Житомир, Винница отойдут – останутся три галицкие области. Это будет растянуто – раньше были более оптимистичные планы, что это будет длиться шесть или восемь месяцев. Нет, это будет длиться дольше, но отойдут точно, останется только Галичина.

Значит, Вы предполагаете процесс постепенного распада Украины?

Постепенного – да, по пять-шесть регионов. Сейчас один-два, а в следующем этапе будет, допустим, пять регионов.

На каком этапе отойдёт Закарпатье?

В этом году точно, 100 процентов. Это даже без вопросов. Мы за Украину уже больше не говорим, для нас Украина исчезла. Для нас есть Новороссия, для нас есть Галичина, для нас есть Малороссия, но Украины для нас уже не существует. Это для нас вражеский термин. Украина стала причиной наших проблем. Даже если взять СССР: когда СССР силой присоединил, анексировал Подкарпатскую Русь, это было связано с Украиной. До сих пор все проблемы русинов происходят от Украины.

Каким образом влияет на тактику русинского движения факт изолированности от России?

Если бы не было гор и Венгрии, это было бы просто нереально. Изолированность от России, изолированность от Венгрии и отсутствие гор привели бы к нашему исчезновению. А близось Венгрии и горы для нас может быть более важный фактор, чем близость России. Оружия у нас полно, больше чем людей по переписи, в том числе гранатомёты. У нас серьёзное оружие.

А у венгров тоже?

Нет, но у венгров более организованные структуры. У Йоббика структуры очень организованные. У нас таких структур по организации нет. Но зато у них нет структур с таким вооружением. А местные венгры не пассионарии. Они не поднимутся на тот уровень, чтобы выйти с оружием. Зато каждый третий русин готов взять оружие и умереть. Люди поднимутся и, если я скажу, что в районе Радванки или в районе Ужгородского механического завода надо зачистить территорию, они это сделают. Даже если их снайперами, гранатомётами  и автоматами положат, они туда пойдут. Венгры первыми не пойдут. Зато румыны, кстати, пойдут с нами в первых рядах. С автоматом против Правого сектора, без доли страха и сомнений. Румыны и русины – это пассионарии Закарпатья. Наших венгров делает сильными только материнское государство.  Они все смотрят на Венгрию как на единственное средство защиты. Мы готовы перейти на партизанскую войну. Мы готовы быть в подполье, причём длительное время. Я готов был пожертвовать семейной жизнью и спокойствием ради того, что я русин. Тот крест, который сейчас на мне, та ответственность, которая на мне, заключается в том, что если не я, то больше никто. То же самое – отец Дмитрий, то же самое – целый ряд других лидеров. Они – очень серьёзная команда, они очень серьёзно относятся к своей роли и знают, что кроме нас сделать это больше никто не сможет. Вся надежда только на себя. У венгров – на Венгрию, у румынов – на Румынию, причём закарпатские румыны – неплохие пассионарии. Мы знаем, что кроме нас нам не поможет никто.

slovenská verzia